Предcедатель
Мао на площади
.......Тяньаньмэнь
1 октября 1949 года Мао Цзэдун от имени китайского народного правительства торжественно сообщил о создании Китайской Народной Республики. На фотографии, запечатлевшей этот момент, можно увидеть Мао и других руководителей на Воротах небесного спокойствия ( трибуна площади Тяньаньмэнь) перед огромной толпой людей.
В момент победы революции Мао Цзэдуну было 56 лет. Его путь к власти был долог и труден. 28 лет прошло с той поры, как он вступил в Компартию.
В результате победы народной революции Мао оказался на самой вершине власти в одной из крупнейших стран мира. Он председатель КПК, председатель Центрального народного правительства КНР, председатель Постоянного комитета Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК), председатель Народно-революционного военного совета. Через несколько лет (1954г.), когда была принята конституция КНР и введен новый пост главы государства, он становится председателем Китайской Народной Республики. Он просто Председатель. Это звание все более прочно закрепляется лично за Мао Цзэдуном и оседает в сознании масс наподобие титула. Мао сразу же поселился во дворце императоров и тем самым еще раз подкрепил представление о своем особом положение в партии и государстве.
В конце 1949 года Мао впервые приехал в Советский Союз. В Москве тогда праздновали 70-летие Сталина. Тут случился эпизод, о котором Мао вспоминал многократно в беседах с советскими послами, вплоть до своей кончины. Сталин не принимал его больше недели. В конце концов Мао - так он говорит - вышел из терпения и заявил сопровождающим его советским чиновникам: «Я приехал сюда не для того, чтобы есть, пить и испражняться, а чтобы встречаться со Сталиным». И произошло чудо: на следующий день его принял Сталин - и не где-нибудь будь, а в своей резиденции на ближней даче в Кунцево.
Далее следует еще более экзотический рассказ. Рано утром к нему в спальню пришел Сталин и, взяв у официанта поднос, сам занес ему в спальню и подал кофе в постель. Мао был потрясен, а отчасти и напуган. С одной стороны - какая честь, а с другой - не является ли этот коварный жест симптомом возможной расправы?
Мао Цзэдун несколько раз встречался со Сталиным, провел серию переговоров. В феврале 1950 года был подписан Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР. Покидая Москву, Мао заявил, что дружба между двумя странами “вечна и нерушима”.
Мао и Сталин в Москве
Но на самом деле отношения между Мао и Сталиным были не так безоблачны. Впоследствии Мао неоднократ¬но в своих выступлениях на партийных совещаниях в КПК (например, на совещании секретарей провинциальных и городских комитетов партии в январе 1957 г.) с раздражением вспоминал об этой поездке. Он с горечью вспоминал, что Сталин встретил его как вассала, которого можно заставить ожидать в приемной, и долгое время уклонялся от серьезных переговоров.
Позицию тогдашних московских руководителей отчетливо характеризуют мемуары Никиты Хрущева: « Сталин всегда относился к Мао Цзэдуну весьма критически. Он придумал для него прозвище, которое точно характеризовало того с чисто марксистской точки зрения. Сталин имел обыкновение говорить, что Мао – это “маргариновый марксист”. И все же остается фактом, что Мао, опираясь на крестьян и игнорируя рабочий класс, одержал победу. Конечно, его победа не была чудом, но, несомненно, являлась новым искажением марксистской философии, ибо она была достигнута без пролетариата. Короче говоря, Мао Цзэдун – это мелкий буржуа, чьи интересы чужды – как теперь, так и в прошлом – интересам рабочего класса.»
В Китае усилия новой власти были направлены на преодоление последствий полуколониального, полуфеодального развития экономики. Иностранные монополии были лишены каких бы то ни было прав и привилегий. Все предприятия, которые находились в руках или под контролем феодалов и компрадорской буржуазии были конфискованы и переданы государству.
Вскоре после революции в Китае начинает оформляться социалистическая модель со всеми присущими ей компонентами:
– мощной бюрократией, стоящей во главе;
– репрессивной системой труда;
– подавлением частной собственности и рынка;
– мощной идеологической машиной. В декабре 1953 рода ЦК партии утвердил программный документ под названием “Бороться за мобилизацию всех сил для превращения нашей страны в великое социалистическое государство”. Провозглашенный курс на социализм предполагал решение двух задач – осуществление социалистической индустриализации и установление социалистических производственных отношений во всех сферах народного хозяйства.
Председатель КНР Мао Цзедун
С 1951 года в Китае началась крупная волна репрессий ,когда по предложению Мао было принято «Положение о наказаниях за контрреволюционную деятельность» (20 мая 1951 г.). Этот закон предусматривал в числе прочих видов наказания смертную казнь или длительное тюремное заключение за разного рода политические и идеологические преступления.
В 1951 году в больших городах Китая проводились открытые показательные суды, на которых после публичного объявления преступлея «опасные контрреволюционеры» приговаривались к смерти. В одном только Пекине в течение нескольких месяцев состоялось около 30 тыс. митингов; на них в общей сложности присутствовало более 3 млн. человек. Длинные списки казненных «контрреволюционеров» постоянно появлялись в газетах.
1956 год был для Мао непростым. Неожиданным для него стал доклад Хрущева на XX съезде КПСС с критикой культа личности Сталина. Под впечатлением от доклада Хрущева прошел VIII съезд компартии в сентябре 1956 года. На нем с отчетом ЦК выступил Лю Шаоци, доклад об изменениях в уставе сделал Дэн Сяопин, доклад по второму пятилетнему плану – Чжоу Эньлай. Сам Мао Цзэдун выступил с речью на открытии съезда.
Ход работы съезда и его решения свидетельствовали, что позиции группировки Мао были поколеблены. Из нового устава партии изъяли положение о том, что идейно-теоретической основой партии являются идеи Мао Цзэдуна. Дэн Сяопин, который вместе с Чжу Дэ представлял КПК на недавнем XX съезде партии советских коммунистов, в своем докладе говорил о необходимости соблюдения принципа коллективного руководства и борьбы с культом личности. Говоря о руководителях партии. Дэн Сяопин заявил, что они “должны во всем показывать пример, держать теснейшую связь с массами”, и что “наша партия отклоняет обожествление личности, которое ей чуждо”. Это был завуалированный выпад против Мао и его нараставшего культа личности.
В ответ на это в 1957 г. Мао стал инициатором движения "Пусть расцветают сто цветов", лозунгом которого были слова: "Пусть цветут сотни цветов, пусть соперничают тысячи школ разных мировоззрений". Он поощрял творческих работников смело критиковать партию и ее методы политического руководства и управления. Таким образом Мао рассчитывал на практике убедить китайских коммунистов, что линия VIII съезда КПК способна лишь расшатать режим народной власти, вредна и ошибочна.
Немногим больше месяца (с начала мая до начала июня 1957 г.) продолжались публикации критических материалов, причем печатались они в органах партийной печати без всяких комментариев. А уже в начале июня развернулась кампания против «буржуазных правых элементов», в ходе которой были подвергнуты гонениям отнюдь не только действительные противники социализма, но и многие люди, высказывавшие те или иные критические замечания.
В ноябре 1957 года Мао приехал в Москву на совещание представителей
Мао и Хрущев
коммунистических и рабочих партий социалистических стран. Его поведение в этот второй - и последний - приезд в СССР резко отличалось от того, как он вел себя во время первого визита. Он выступал на совещании в манере учителя, который наставляет других, обучая правильному пониманию и теории, и политики. Он говорил о значении диалектики, и особенно об анализе противоположностей в социалистическом обществе.
Вера в коммунистическую догму, жажда величия и экономическая безграмотность привели Мао к наивной мечте в короткий срок превзойти в экономическом и военном отношении ведущие страны мира. Прежде всего его занимала проблема опережения Китаем сроков индустриализации и социалистического строительства в Советском Союзе. Он говорит, что Китай имеет возможность опередить “родину Октября” по срокам строительства социализма, поскольку обладает более чем двадцатилетним опытом революционных войн, располагает многочисленным и трудолюбивым населением, и наконец, получает помощь от СССР. Председатель Мао заявлял:
– Советскому Союзу потребовалось 40 лет, чтобы производить не такое уж значительное количество продовольствия и других товаров. Конечно, хорошо, если наши 8 – 10 лет будут равнозначны их 40 годам. Так оно и должно быть, ибо у нас большое население и совсем другие политические условия, – у нас больше жизни и бодрости, больше ленинизма.
Инициаторы “большого скачка” делали акцент на максимальную мобилизацию гигантских трудовых ресурсов страны. По существу, это была попытка в кратчайшие сроки превратить Китай в мощную державу внеэкономическими методами. Мао Цзэдун все чаще начинает говорить о том, что за 15 лет надо догнать развитые страны по производству стали и чугуна. Недаром важным слагаемым этой авантюры стала “битва за сталь”.
В мае 1958 года по инициативе Мао Цзэдуна 2-я сессия VIII съезда компартии одобрила курс “трех красных знамен”:
– генеральная линия;
– большой скачок;
– народные коммуны.
"Напрягая все силы, стремясь вперед, строить социализм больше, быстрее, лучше, экономичнее”, – так отныне стала звучать новая генеральная линия. Курс на поэтапное построение социализма был отброшен. Лю Шаоци, второй человек в партийно-государственной иерархии, на этой сессии подверг критике скептиков и маловеров, сомневающихся в правильности политики “большого скачка”.
Плановая комиссия пересматривает намеченные цифры производства стали по итогам пятилетки на 1962 год с 10,5 миллионов тонн до 80 миллионов тонн. Предполагалось произвести промышленной продукции в 6,5 раз больше, чем в 1938 году. Началось массовое сооружение базы “малой металлургии” – мелких кустарных доменных печей. “Три года упорного труда – десять тысяч лет счастья”, – вещала пропаганда. На расширенном заседании политбюро в Бэйдайхэ в августе 1958 года Мао Цзэдун настоял на принятии решения о создании по всей стране народных коммун. В нем утверждалось, что народные коммуны позволят значительно ускорить экономическое развитие страны. По сути дела, вырисовывалась перспектива превращения всего Китая в одну большую военизированную коммуну, где осуществляется система натурального, уравнительного снабжения питанием и одеждой на уровне удовлетворения элементарных потребностей. Мао говорил: “Если сделать безденежным питание, то это приведет к огромным переменам. Примерно в течение десяти лет продукция станет весьма обильной, а мораль – необычайно высокой, и мы сможем осуществить коммунизм, начиная с питания и одежды”.
Председатель Мао
//в "период большого скачка"
Народная коммуна рассматривалась как ведущая форма организации производства и населения как в деревне, так и в городе. Уже через полтора месяца после принятия августовского решения в газетах появились сообщения, что практически все крестьянство – более 500 миллионов человек – вступили в коммуны. Начинался очередной социальный эксперимент Великого кормчего. Мао незадолго до этого писал в журнале “Хунци”: “Очевидной особенностью шестисотмиллионного китайского народа, помимо прочих, являются его бедность и то, что он представляет собой чистый лист бумаги. На первый взгляд, это плохо, но на самом деле – хорошо. Бедность заставляет стремиться к переменам, действовать, совершать революцию. На чистом листе бумаги ничего нет и на нем можно писать самые новые, самые красивые слова, рисовать самые новые, самые красивые картины”.
Исполнители на местах, истово выполняя указания Великого кормчего, не только осуществили “коммунизацию” села за полтора месяца, но и стали обобществлять личную собственность крестьян, военизировать их труд и быт. В конце 1959 года коммуны стали возникать и в городах. “Весь Пекин охватила паника, – пишет Ли Чжисуй. – По столице поползли слухи, что вождь планирует в скором времени создать народные коммуны в городах. Все со страхом ожидали конфискации личного имущества государством. Столица превратилась в гигантский вещевой рынок. Люди продавали драгоценности, дорогие вещи и старинную мебель в надежде сохранить хоть наличные деньги, когда все их имущество будет передано в собственность коммуны”.
Крестьян объединяли в военизированные бригады и направляли то на полевые работы, то на строительство дамб и плотин. Вместо работы на предприятиях люди выплавляли металл в доменных печах, сооруженных прямо во дворах домов. Наконец, «коммунизация» зашла так далеко, что распространилась на семейную и личную жизнь крестьян. Вот что писали в ту пору ки¬тайские газеты по этому поводу: «Коллективная жизнь полностью освобождает женщину и та¬ким образом ликвидирует семью как экономическую единицу общества»; «Детей нужно отдавать воспитывать коммуне, как только их мож¬но будет отделить от матерей».
Вскоре выяснилось, что страна не в состоянии не только повышать производство, но и удержать его на прежнем уровне. В политику “большого скачка” начинают вносить коррективы. Уже в декабре 1958 года на пленуме ЦК партии было заявлено, что переход к коммунизму представляет собой длительный и сложный процесс и перепрыгнуть через этап социализма невозможно. Были осуждены “перегибы” на местах при создании народных коммун.
Весной 1959 года во многих провинциях страны начался голод. По Китаю прокатилась волна крестьянских выступлений. В апреле того же года на пленуме ЦК КПК вновь рассматривались вопросы “упорядочения” в деятельности народных коммун. Кризис политики “большого скачка и народных коммун” особенно остро проявился летом 1959 года на совещании высших руководящих кадров партии в Лушане. Мао там заявил:
– Я не претендую на авторство идеи создания народных коммун, я только внес предложение о них. Я виновен в двух преступлениях. Я призывал к массовой выплавке 10,7 миллионов тонн стали, и если вы одобряли это, то можете разделить со мной часть вины. Весь мир против опыта народных коммун. Может быть, мы потерпели полное поражение? Нет, мы потерпели только частичное поражение, раздули поветрие коммунизма, что послужило уроком для всей страны.
Последствия “большого скачка” были исключительно тяжелыми. В течение трех самых трудных лет (1959 – 1961) смертность возросла на много миллионов, а рождаемость резко снизилась. Западные демографы вычислили число потерь в 20 – 30 миллионов человеческих жизней. Ситуацию осложнили стихийные бедствия и ухудшившиеся отношения с Советским Союзом, который отозвал своих специалистов. Катастрофа “большого скачка” нанесла серьезный удар по престижу вождя. Он даже вынужден был поступиться частью власти и ушел с поста Председателя республики. В апреле 1959 года эту должность занял Лю Шаоци.
